Принято считать, что субботник — дело добровольное, но также принято сюда добавлять и слова «принудительно-добровольное». Трудиться на общественных началах мы, что скрывать, любим не очень. Но на этот раз субботник полностью оправдал принцип добровольности, по крайней мере, с нашей стороны. Люди приглашали поработать на благоустройстве деревни Косаричи, мы и откликнулись, как говорится, не корысти ради, а токмо на общее благо. Хотя, признаться, свой интерес у нас тоже был — журналистский: что за люди и зачем им это надо?

В общем, субботним утром 8 апреля отправились мы в Косаричи. Мы — это небольшой десант из редакции, четыре человека. (Впрочем, как небольшой — 40 процентов коллектива.) Приехав, сразу же присоединились к уже работавшим. Между прочим, опасения Андрея, организатора субботника, что он может оказаться единственным его участником, оказались напрасными (комплиментарно для себя подумали, что в том числе благодаря помещенной накануне заметке в районке). Были работники Катковского клуба и Катковского сельского Совета во главе с его председателем Анатолием Касько. Были друзья Андрея из Москвы и Минска — те, кто заинтересовался его проектом по возрождению деревни (об этом чуть позже). Активность местного населения исчислялась буквально парой-тройкой добровольцев,  остальные, и дачники в том числе, предпочли заниматься своими дворами и огородами, некоторым поучаствовать в субботнике уже не позволяет возраст. Но с полтора десятка человек собралось. Мужчины орудовали где пилой, где топором, а где и мачете, расправляясь с зарослями возле бывшего клуба и бывшего же магазина, рядом с автобусной остановкой (а теперь и остановкой автолавки), женщины сгребали прошлогодние листья и сносили ветки и коряги в костры.

На самом деле, чтобы привести в порядок все оставленные человеческим вниманием места, нужен не один такой субботник. Но, скажу я вам, сделано было и в этот раз немало, а что не все сразу — так «человеки» не роботы, имеют свойство уставать. А вот после ударной физической работы с чувством выполненного общественного долга я приступила к работе умственной по выполнению долга журналистского: пообщалась с «виновником» события Андреем Уфимцевым.

Вообще, о том, что некие люди занимаются возрождением «отдельно взятой деревни Косаричи», мы в редакции узнали давно, случайно увидев в интернете сайт этой деревни и этого проекта. Но многие добрые начинания нередко на словах и заканчиваются, а вот субботник по благоустройству деревни (как выяснилось, уже не первый) — дело конкретное, поэтому пройти мимо такого информационного повода было просто невозможно. К тому же просто хотелось узнать, что движет человеком, затеявшим столь необычное дело.

— Андрей, вы живете в Москве, организуете экстремальные путешествия, бывали в Мексике, Бразилии и других экзотических странах. Почему вдруг деревня?

— Наверное, это идет с детства, как все наши пристрастия. Когда был школьником, на все лето меня отвозили из Мурманска к бабушке и дедушке в Косаричи, и я полюбил саму по себе деревню. Рыбалка, детство босоногое… Это раз. А второе.  В принципе, где-то с 20 до 30 лет я мало сюда приезжал и деревня меня мало интересовала, но со временем, наверное, тянет к корням, к спокойствию, потому что жизнь — она динамичная, движуха, движуха, а потом приходит время, когда просто хочется остановиться и передохнуть. Вы знаете, сколько ни езжу по каким-то странам — все равно теперь тянет в Косаричи.

— Расскажите немного о своих предках.

— Моя бабушка — Мария Макаровна Юневич, она прожила 104 года, в ноябре умерла. Прадедушка Макар тоже 100 лет прожил, а жена его, прабабушка Домна, — 96. В общем, все у нас в роду долгожители. Мама Анна Николаевна уехала отсюда в 1950-е годы в Заполярье по комсомольской путевке. В то время только так можно было вырваться, паспорт ведь не давали.

Дом предков старенький, летом еще можно жить, а зимой и в межсезонье совсем плохо. Мама, когда вышла на пенсию, лето проводила здесь, а на зиму уезжала в Мурманск, позже я стал забирать ее в Москву. Место под новый дом выбрали отличное: огород выходит на озеро, участок стоит особняком от других домов. Новый дом я строил три сезона, то есть три лета. Сам дом, сруб, купил в Бобровичах, потому что тот, который стоял здесь, был совсем ветхим. Мама здесь успела пожить три года, то есть три лета, а на зиму уезжала ко мне. В декабре мама умерла. Сейчас приезжаю сам, привожу друзей.

— Какими вы помните Косаричи своего детства?

— Сознательный мой возраст, 10—12 лет, — это начало восьмидесятых. В Косаричах тогда было где-то сто домов, все жилые, может, один какой заброшен был, и человек 500, наверное, проживало, если считать и Зарекушу. Здесь был колхоз процветающий, несколько коровников, коровьих стад только на Косаричи было четыре, колхозный двор, конюшня, несколько гумен. Вот здесь стоял амбар, который потом перевезли под Минск в музей зодчества, туда мы детьми  лазили за семечками. На Птичи стояла мельница, но это в начале века, я, конечно, не застал, а вот мельничные сваи остались по сей день. Два магазина было, первый, деревянный, построен был, кстати, из бревен сарая моего раскулаченного прадедушки Макара, потом склад из него сделали, а уже в 70-х построили магазин, который тоже сейчас заброшен. Две школы было, одна из церкви переоборудована, а вторая — начальная, с 1-го по 3-й класс. Клуб, почта, библиотека. Все книги были перечитаны, в дождливую погоду что еще делать? Ну и, конечно, друзья, первая любовь (кстати, она жила на том месте, где сейчас стоит мой дом).

— Вы задумали дать Косаричам новую жизнь. Как?

— Моя идея заключается не в том, чтобы какой-то добрый дядя приехал и все сделал. Я посещал курсы по маркетингу, изучал опыт других деревень, и мое видение — нужно просто привлекать в деревню интересных людей, неважно, дачников или кто-то на пенсии сюда переберется либо еще как. Самый главный ресурс — это люди. Человек поселяется и начинает вокруг себя облагораживать пространство. Кто-то (я или кто-то другой) приедет, возьмет клуб и устроит в нем туристический объект, или купит здание магазина, или построит здесь еще что-то. Один человек все равно это не потянет и не сделает. Поэтому задача такая: чтобы люди не уезжали и чтобы приезжали новые. Когда появляется какое-то движение, какая-то жизнь, когда людей объединяет общая задача (субботник в том числе) — они начинают организовываться и процесс уже идет потом сам. Да, это процесс небыстрый. Может через пять лет пойти какая-то динамика, а может через пятьдесят. Я понимаю, что можно не застать ничего. Но если не делать, не двигаться — точно ничего не будет. Если не побежишь, то ты никого не обгонишь.

— Кто-нибудь уже купил здесь дома из тех людей, кто не имеет отношения к Косаричам?

— Парень из Октябрьского. Парень из Москвы строит дом на хуторе, предки его отсюда, но первый раз он сюда приехал к родственникам уже в сознательном возрасте, и, как я понимаю, ему здесь понравилось, решил восстановить дом своего прадеда, использовать как дачу. Из Минска приезжают смотреть, вот девушка одна хочет купить здесь земельный участок. Со мной приехали мои друзья, Игорь, он участвует в проекте со скамейками, и Лена, тоже думают о том, чтобы прикупить здесь дома.

— Расскажите, что это за проект со скамейками?

— Мы хотим привести в порядок парк и поставить там скамейки, причем не просто лавочки, а красивые скамейки, если хотите, арт-объекты. Игорь, мой друг, договорился с Британской школой дизайна в Москве, ее студенты сейчас разрабатывают эскизы. Они будут такими, которые мы сможем сами сделать из подручных средств: деревьев поваленных, домов разрушенных, старых досок. После мы хотим обсудить эти эскизы с жителями, провести голосование, на Фейсбуке в том числе, и выбрать 10 самых интересных. Задача: сделать парк арт-объектов, в который было бы интересно приехать, например, из Глуска, сфотографироваться, выложить в интернет. И уже пойдет бренд, так скажем, известность какая-то для Косарич. С местными ребятами я уже говорил, у одного из них есть станок, так что все вполне осуществимо. Возможно, не только скамейки поставим, а еще современный мангал-беседку. Постараемся создать общественное пространство (где могут чаще собираться жители деревни, а не сидеть по домам), которое будет еще и привлекать любопытных (туристов и жителей района), таким образом немного продвинемся в популяризации места и привлечения людей, пусть и на выходные для начала. Само собой,  будут эти скамейки нести и обычную  утилитарную функцию, то есть на них могут просто отдыхать люди, ждать автобуса, автолавки, общаться.

— То, что вы делаете, — это больше личное или все-таки больше коммерческий проект?

— Нет, никакой коммерции здесь нет, какая здесь коммерция?

— Но сюда же приедут когда-то туристы, привезут деньги. Вы хотите, насколько я знаю, выкупить здание бывшего клуба, устроить там, возможно, мини-отель.

— С клубом пока не все так гладко, много сложностей с оформлением документов, поэтому выкупить его пока не получается. Но здание жалко, еще лет пять назад в нем были и полы целые, и окна не выбиты, а сейчас неплохое здание постепенно приходит в негодность. Но даже когда этот клуб будет мой, в него нужно сначала вложить деньги. Да, я хочу его выкупить сейчас и найти инвестора (либо, если получится, самому этим заняться), который обустроит здесь агроусадьбу или нечто еще. Возможно, это будет проект социальный. Привожу как пример. С чего начинают обычно возрождение деревень во всем мире? Это когда есть какой-то лидер в деревне, и он предлагает жителям чем-то общим заняться. Нечем? — Давайте сделаем, условно, дом престарелых. Люди у нас старые есть? — Есть. Из соседних деревень есть? — Есть. Строят или переоборудуют какое-то здание, нанимают сиделок, организуется юрлицо. Вся деревня акционируется, получает прибыль, совместно решает, куда эту прибыль потратить: заборы красят или еще что-то делают. Или пусть даже в ноль работают, но уже есть какой-то проект, какая-то жизнь в деревне. Неважно, что это, дом престарелых, агроусадьба или еще что-то.

— Чего, на ваш взгляд, не хватает нашему агротуризму?

— Не хватает хорошего маркетинга, я вам скажу. Во-первых, никто не знает о Глусском районе. Даже местные не все знают, что есть, допустим, руины спиртзавода в Птичи, что в Заволочицах есть бывшая усадьба. Нужно сделать понятный продукт, для этого нужно самим понимать, почему туристы должны поехать к нам, а не, допустим, в Октябрьский район. Чем там хуже? А мы сами не знаем. Эту изюминку нужно найти, понять, «упаковать» красиво и продвигать потенциальному туристу. Ну и еще очень важный вопрос — работа с местным населением. Случается, когда все сделано и приехали туристы, местные говорят: а чего они здесь ходят, зачем они нам? Поэтому населению тоже нужно объяснять, что такое сервис, в чем выгода притока туристов.

— Когда-то в Косаричах была церковь Георгия Победоносца, даже фундамент сохранился, вы пытаетесь ее возродить тоже?

— И это, к сожалению, идет не так быстро, есть определенные сложности. Я провел переговоры в епархии в Бобруйске, мне там дали координаты местного священника отца Михаила, он мне много чего подсказал и со священником обещал помочь. Я-то думал, все просто. Вот есть хотя бы то самое здание клуба, крест прибили, священник приехал, я ему дом согласен купить…

— Священник ведь может и приезжать, необязательно жить в Косаричах…

— Но моя-то задача какая? Не просто сделать церковь ради церкви, а ради того, чтобы священник здесь жил и работал с местным населением. Он должен здесь жить, должен быть заинтересован, тогда он будет работать. В общем, пока у нас есть эскиз церкви, в Москве товарищ, художник, сделал. Я, честно говоря, не знаю, как деньги собрать, как вовлечь людей в то, чтобы строить церковь. Я, честно говоря, не успеваю за все ухватиться, а местного, кто мог бы помогать, — такого человека пока нет. Хотя мы говорим на эту тему, кому-то интересно, кому-то неинтересно, кто-то готов помочь не деньгами, а прийти что-то сделать. Я считаю, что сделал все, что на тот момент знал, понимал и мог сделать, но пока этот проект буксует.

— Если вообще ничего не получится: ни с клубом, ни с церковью?

— А так не бывает… Не бывает, правда. Если делаешь что-то, если бежишь — то ты догонишь хотя бы. Другое дело, что результат мы не сразу увидим. Почему у людей опускаются руки? Потому что в таких вещах не сразу виден результат, он может появиться и через 50 лет. Один из примеров, который нам рассказывали на курсах: мужик начал в своей деревне убирать обочину, вырубать заросли, вот как сегодня здесь. Второй человек к нему присоединился знаете когда? Через пять лет! Поэтому я думаю, что мы еще быстро идем! (улыбается) Всего третий сезон.

— Но в принципе вы готовы к тому, что придется и 50 лет ждать?

— Да я готов и не увидеть результат своего труда. Я по характеру упертый, если начинаю делать — делаю и делаю, и мне все равно, кто там что говорит. «У тебя ничего не получится» — я сто раз это слышал.

— Андрей, не могу не задать еще один вопрос. Сегодня на субботнике мы услышали и такое мнение: мол, знаем таких, хочет общественными руками у себя возле дома (парк находится как раз рядом с домом Андрея Уфимцева. — Прим. ред.) прибрать и навести порядок. Как вы относитесь к негативным отзывам?

— Спокойно отношусь, причем давно. Предпочитаю не реагировать, так как людей переделать, как правило, нереально, можно только влиять на них результатами и делами. Не знаю, люди часто додумывают и фантазируют вместо того, чтобы задавать вопросы и что-то обсуждать. Тут оправдываться и доказывать — пустая трата времени.

— Расскажите о тех, кто приехал поддержать вас из Москвы.

— Игорь Гаков, мой друг детства, он здесь уже второй раз, ему понравилось: тишина, покой. И Лена Соколова, моя хорошая знакомая, мы с ней вместе были в Бразилии у индейцев, она антрополог, ей интересны такие социальные проекты. А вообще, надо у них спросить, почему им это интересно.

Естественно, я спросила и вот какие ответы услышала.

Игорь:

— Мы уже который день обсуждаем, зачем мы здесь и что мы здесь делаем. На самом деле каждый человек ищет свои корни, у Андрея они здесь, у меня они в другом месте находятся, в России, в Нижегородской губернии, но, так получилось, я там давно не был… Просто хочется быть причастным к этой истории, потому что она, в отличие от многих пустых историй, не пустая, она очень хорошая, она добрая, правильная. Мы дружим с Андреем много лет, и, когда он рассказал, захотелось просто в этом поучаствовать. Вот и все.

Я вижу, сколько Андрей вложил труда, и времени, и сил, и денег. Да, место родное, но 700 километров от постоянного места жительства — не каждый на это способен. Сейчас мы думаем о том, что, может, стоит сюда людей привлекать не по принципу участия в каком-то деле, а нужно поискать тех, кто родился здесь, для кого это родина предков и кого потом разбросало. Найти их и рассказать, мол, сейчас ваша деревня поднимается, возвращайтесь. Их-то сюда явно что-то должно магнитить.

Елена:

— Я знаю о проекте от Андрея, и мне это интересно чисто по-человечески, когда он поднимает это все, потому что это его корни, организовывает совершенно разных людей. Посмотрите, что здесь происходит, здесь есть председатель, здесь местные жители, здесь много народу, здесь вы. И это все вызывает большое уважение, и мне хочется поддержать это. Плюс как антропологу мне интересно, как возрождается место, как в него снова вливается жизнь, как люди вокруг объединяются. Я здесь первый раз, вчера прогулялись, осмотрелись. Здесь очень красиво, потрясающее место, тихо… Здесь так тихо! Это очень непривычно. С другой стороны, я понимаю, что место — это такая вещь, где сначала что-то было, потом оно угасает, потом может возобновиться вновь… И эта красота, и природная, и историческая (у деревни ведь замечательная история), стоит того, чтобы здесь снова что-то появилось.

Оксана ВАСИЛЕВСКАЯ

Фото Сергея РУДИНСКОГО